Новиков Олег Степанович к началу Великой Отечественной войны жил в Западной Белоруссии, в городе Белостоке.
О военных годах Олег Степанович вспоминает так: «В первый день войны, 22 июня 1941 года, в 4 утра немцы бомбили наш город. Мой отец был военным танкистом, он сразу ушел в свой батальон и до 1950 года я о нем ничего не знал.
В тот же день семьи военных начали эвакуировать. Меня, мать и братишку погрузили в товарный вагон, и эшелон отправился в сторону Минска. В пути поезд обстреливался самолетами из пулеметов, в вагоне были убиты две женщины и ребенок.
Под станцией Погорельцы эшелон разбомбили немецкие бомбардировщики. Мы выскочили из вагона и побежали в разные стороны. После бомбежки встретились и пошли пешком на Минск. Так для меня началась оккупация. Мне не было 13. Чтобы жить, нанимался пасти свиней, убирать за коровами. За это меня кормили.
В Несвиже для евреев было устроено гетто. Из домов (несколько улиц) выселили жителей, обнесли колючей проволокой, поставили охрану – эсэсовцы с собаками, вышки с пулеметами. Евреев гоняли копать рвы за городом. Когда рвы были готовы, полицаи (украинцы, русские, эстонцы — предатели) выводили евреев за город и там их расстреливали и закапывали во рвах. Оставшиеся в гетто не хотели выходить из домов, тогда были приведены саперные команды, которые сжигали людей в домах. Дома начали гореть. К вечеру горело полгорода. В огне погибло много людей. На другой день пригнали русских военнопленных и заставили их разбирать пожарища.
После расправы над евреями в городе вывесили объявления, что за распространение слухов о расстреле – смертная казнь.
В сентябре 1942 года я попал в облаву (оцепляли две-три улицы, всех не старше 20 лет сгоняли на площадь). Нас погнали на вокзал и погрузили в вагоны. Вечером эшелон отправился в Германию. Там людей сортировали: женщины, молодые парни, ребята – из них собирали группы и отправляли в разные города Германии. Ехали мы долго. В теплушке было более 60 человек. Кормили плохо. Приехали в Штутгард. Меня направили на завод, где ремонтировали самолеты «Хенкель» — тяжелые бомбардировщики. Я был «мальчиком на побегушках» при двух немцах-мастерах. За неповиновение и за то, что не понимал немецкого языка – били, и очень больно. Были и такие немцы, которые относились к нам хорошо, иногда даже приносили из дому еду и подкармливали.
На заводе было много других иностранных рабочих: американские, французские летчики, которых сбили, и они тоже работали на ремонте машин. Они ремонтировали рулевое управление, радио и выполняли более квалифицированные работы, а мы только латали пробоины. Жили они отдельно от нас, кормили их лучше. Они получали пайки через Красный Крест. Еще до начала войны между странами была подписана конвенция о военнопленных. Сталин её не подписал, сказав, что «русские в плен не сдаются». Поэтому красный крест нам не помогал. Жили мы в бараках по 150-200 человек. Давали эрзац-хлеб, шпинат, брюкву, кольраби и каждый день кофе из желудей. Вместо сахара – четыре таблетки сахарина. Рабочий день начинался с 6.00. Подъем в 5 часов. Затем строили в колонны. Гнали на завод. Территория была обнесена колючей проволокой с вышками и пулеметами. На заводе были люди, которые занимались саботажем. Они ремонтировали так, что после их работы самолеты, поднявшись в воздух, падали, не долетев до цели. Тогда приезжала комиссия немцев – специалистов, они разыскивали виновных и, в назидание, расстреливали их на заводе.
Наш завод часто бомбили. Бомбежки были звездными. Это когда летят 100-200 самолетов на высоте 10-12 км и сбрасывают бомбы. После бомбежек завод перевозили из города в город. Из Штутгарта в Аахен, затем в Эхтердингер. После второго такого налета Эхтердингера не стало. Рабочих по тревоге вывозили на машинах в горы. Наш завод превратили в руины. Всех рабочих перевезли на другой завод, где делали ту же работу.
И так было до тех пор, пока в 1945 году, в апреле однажды утром в город не вошли английские военные части. Это была зона оккупации Англии. В лагере надсмотрщики («капо») были из бывших советских. Они были хуже немцев, очень жестокие, били, насиловали. Когда пришли англичане, женщины из лагеря поймали «капо» и повесили его на воротах лагеря. Я видел, как это было.
Я попал в английскую оккупационную зону. Все наши хотели вернуться домой. Собралась группа около 10 человек, с которыми жили в бараке, и решили пробиваться в русскую зону оккупации. Главным был Саша Ничепуренко – военнопленный, 26 лет. У него на фронте была простреляна кость ноги, стал инвалидом. Мы украли велосипеды и поехали в сторону Берлина. Однажды догнала нас колонна грузовиков с американскими знаками. Они остановились, спросили, куда мы едем. Узнав, что мы ищем русскую зону, посадили нас в кузова, угостили шоколадом. Привезли на реку Рейн, на границу с Францией. На этой стороне был город Страсбург. Здесь встретили русских, которые сказали, что тут оставаться нельзя, т.к. отсюда невозможно попасть на Родину. Но не так-то просто повернуть домой. Назад не пускали. Наш старший попросился на попутный грузовик, и шофер-негр взял нас и перевез обратно в Германию. Дальше мы поехали в сторону Берлина. Кормились у жителей (немцев), давали кто что мог. По пути мы попали в город-курорт Баден-Баден. Т.к. это была английская зона, нам сказали: бегите дальше на Берлин. Доехали до города Аахен. Дальше не пустили.
Лагерь охранялся. Каждый день приезжали в лагерь представители и уговаривали нас не возвращаться на Родину, так как там нас ждет тюрьма или Сибирь. Многие соглашались уезжать в Англию, Бразилию. Уехало много женщин. Англичане нас кормили, одевали, снабжали посылками. По одной посылке в неделю. В каждой посылке были белье и продукты. Примерно в августе 45-го приехали русские, пришли машины, нас погрузили и повези на Родину. Сначала попали в Варшаву, там погрузили в эшелон и отправили в Брест. Где был пересыльный пункт – фильтрация. Проверяли, где работали, откуда забрали, кто родители – все очень тщательно. Так как я был пацаном, я рассказал, что помнил, и меня направили направо – я оказался с теми людьми, которые себя ничем не запятнали. Некоторых отправляли налево – об их судьбе я ничего не знаю. В Бресте спрашивали, куда хотим ехать. Я попросился в Несвиж, т.к. меня оттуда угнали. Там нашел свою мачеху и с ней уехал в Краснодарский край. Она была в партизанском отряде, имела именное оружие, автомат, который остался с ней…
Этого мне не забыть никогда».
